Внутри Римского Театра был музей раскопок, где больше всего запомнился фрагмент лепнины — рыба с оскалившимися зубами, похожая больше на инопланетное чудовище, чем на рыбу.
После обеда я и Маша посетили замок Урсино[1] (Медвежий замок). Пытались узнать на кассе, что ждет нас внутри, оказалось, что только выставка современного искусства. Я люблю такое, но в Сицилии невероятно много очаровательных древностей, даже люди и кухня имеют старинные черты – новое в такой атмосфере не всегда уместно. Поэтому, внутрь замка мы не пошли. Если бы нам пообещали побродить среди знамен с геральдикой, каминов и сундуков с рыцарскими доспехами, быть может и соблазнились бы.
Но замок был впечатляющим. Огромный ров отделял его от проезжей части. Из-за лавы сооружение было на треть утоплено под землю. В прошлом замок возвышался у самого моря, но извержение вулкана 1669 года отодвинуло его на 2 километра. Во все стороны от него тянулись узенькие итальянские улочки под крутым наклоном.
А еще у замка рос огромный кактус с многочисленными розовыми сливовидными плодами. Это фикидиндия, или опунция. Я имел несчастье пробовать эти плоды в Турции, и больше с ними связываться не хочу. Вкус у них был не запоминающийся, но зато запомнилось, как я колючки три дня из рук выковыривал. У них они маленькие, невидимые и очень болезненные. Действуют не сразу. Эффект наступает спустя полчаса. Торговка на рынке нас не предупредила – хотя, сама руками плоды не брала, а я взял и придя домой прочувствовал всю сладость кактусовых деликатесов, с тех пор я к ним не подхожу.
Потом мы отправились в парк Беллини. В парке проходили политические мероприятия – это я понял по плакатам развешанным у входа. Подойдя к парку мы увидели кордон из карабинеров (военная полиция в Италии). Вроде можно было пройти тихонько не привлекая к себе внимания. Но я на всякий случай стал припоминать, нет ли у меня чего-нибудь запрещенного в карманах. Пока я с осторожностью копался в своей памяти, Маша сразу решительно направилась к самому старшему из карабинеров. У него была черная форма, огромная золотая кокарда на фуражке, мощные погоны с многочисленными звездами. Стоял он чуть поодаль от своих коллег, с важным видом, с плотно сжатыми губами и вздернутым, как у Муссолини подбородком. Генерал очень удивился, что кто-то из смертных осмелился к нему подойти.
Маша встала перед ним и начала лепетать, что-то по-русски. А я чуть жвачкой не подавился глядя на все на это.
